Автор: irese

Я бы очень хотела,
Чтобы ты наливал мне чаю,
А я бы сидела, смотрела,
Пила его, не замечая,
Как протекает время
Чаинками сквозь меня,
И как разрастается медленно
Моя семья…

Облетает календарь,
Истончаясь медленно.
Снова осень, снова жаль
Твоего безветрия.

Как беспомощно нежны
Тоненькие веточки.
Стынут утренние сны
Укрываясь ветошью.

Запах будущей зимы
Выстужает ноздри.
И трепещет слова «мы»,
Превращаясь в прозу.

Жалобы дергают за уши,
Щемятся в самое сердце.
Трудно быть двадцать лет замужем
За безупречным индейцем.

Возможно, это только сон (длиною в год).
Не достучался почтальон, письмо уйдет.
Под безнадежным алым парусом любви
Лечу в раскрытые объятия твои.

Медовый вкус или малиновый у губ
Какая разница, когда хозяин глуп.
Возможно, это только сон (длиною в год).
Не достучался почтальон. Письмо идет.

Субботы легкий аромат.
Волнующая переписка.
Далекий Гефсиманский сад —
Он от тебя довольно близко
Воспоминаний яркий мост
Связал меня с твоей страной.
Рассыпал Бог по небу звезд.
Окончен день. Пора домой.

«…Изысканный бродит жираф»
Фисташковые рощи
Мне снятся по ночам.
Черны, грубы и тощи
Там дикари кричат.

Их хор немузыкальный
Милей мне всех музык…
Я выдаю вам тайну
(Кто тянет за язык?)

Фисташковые рощи
Мне грезятся и днём…
Опять я вру безбожно —
Простите, Гумилёв.

Я Вас понять пытаюсь
Не сердцем, а умом,
Но знаю, Вашу тайну
Постигнуть не дано.

И потому колени
Опять сижу обняв.
Ах, Африка… Ах, Африка…
Изысканный жираф…

Я пока еще живу в твоих снах.
Я пока еще дышу твоим именем.
Но уже слова на моих губах
Застывают инеем.

И как бы тело не трясло,
И что б душе там не казалось,
Ты — это больше, чем сбылось,
И лучшее, что мне осталось.

Вот здесь задворки бытия
Оранжевого цвета.
Здесь обитаем ты и я —
Ненужные поэты.

И на растопку для костра
На алтаре искусства
Кудрявым росчерком пера
Преумножаем мусор.

Забытая немилость вдохновенья.
Скребу карандашом черновичок.
Упрямая немалость подозренья,
Что Муза даст мне по носу щелчок.

Поверхность в чашке застывает пленкой
Эфирных масел чайного листа.
И превращается поэт в ребенка,
От рифмы не дающейся устав.